— Эдуард Владиславович, какие цели фестиваль ставит перед собой сейчас?
— В прошлом году мы почувствовали, что заканчивается очень важный период, период становления проекта. Мы реализовали поставленную задачу — сделали театральный фестиваль, который стал главным в России — самым большим и самым представительным. Чтобы этот проект создать, требовались серьезные эмоциональные и психологические затраты. Этап строительства закончился, и мы осознали, что это две совершенно разные функции — построить дом и наполнить его теплом, уютом, смыслом ежедневного существования. Очень хочется, чтобы наша «Золотая маска» обрела окончательную стабильность. Ведь часто бывает, что, когда у людей проходит первоначальный душевный подъем, они теряют интерес к делу и оно начинает угасать.
— Как сделать, чтобы этого не произошло?
— «Маска» приобрела авторитет, соответствующий имидж и, главное, возможность обращаться напрямую к тем, кто в этой стране очень многое решает. Я имею в виду даже не политиков, а бизнес-элиту. Нам хочется найти партнеров, которые принимают сознательные решения, а не просто с жалостью относятся к нашим театральным инициативам, соглашаясь помочь «бедным, несчастным актерам, у которых такая маленькая зарплата». Сегодня надо попытаться создать интеллектуальный клуб, где совместно с бизнесменами разного калибра (не надо ориентироваться только на олигархов) мы смогли бы обсуждать, какой российская национальная культура будет завтра.
— Участие государства не предполагается?
— «Золотая маска» рождалась как проект государственного масштаба, а следовательно, и государственного участия. Но в сегодняшней России, которая переживает серьезную модернизацию во всех сферах, делать крупный культурный проект, ориентируясь только на поддержку властей, невозможно. И дело даже не в количестве денег. Государство не должно чувствовать себя единоличным игроком на этом рынке и единственной структурой, которая отвечает за состояние театра. Пока же оно упорно не хочет понимать, что его функция — не только поддерживать культурные инициативы, но и создавать среду, в которой они смогут существовать как полноправные участники рынка.
— Почему вы отводите бизнесменам столь важную роль в поддержании российской культуры?
— Наступает время, когда некоторые люди начинают понимать, что они отвечают не только за бюджет своей семьи и — далее — за состояние экономики, но и за то, что творится в головах соотечественников, в их душах. Экономику нельзя модернизировать, не модернизируя сознание. К сожалению, большинство политиков и бизнесменов этого не понимают. Отношение к культурным проектам в России похоже на отношение к бедному родственнику. Это нужно ломать. Бизнесмены должны осознать свою ответственность. Например, Голливуд строили не режиссеры, а продюсеры, которые, имея не связанный с киноиндустрией бизнес, поддерживали определенный фильм, определенную эстетику. Савва Морозов не просто давал деньги на строительство МХТ, он строил этот театр, он поддерживал не Большой или Малый театры, а совершенно новую эстетику, революционную драматургию Чехова. Понимая, что отвечает за то, каким будет театр завтрашнего дня, какой будет российская культура в целом.
— Вы считаете, что именно культура формирует сознание?
— Культура формирует модели и смыслы, которые с ее территории опускаются в пространство бизнеса и политики. В той же Америке доля креативных, коммуникационных отраслей растет сумасшедшими темпами, она обгоняет рост промышленности. Культура — ресурс экономический, но не та культура, что производит попсу, а та, которая обращается к душе нации, к умам людей, формулирует для них смысл существования. Люди, вступившие в контакт с великим произведением искусства, меняются, они чувствуют себя счастливее. А когда люди в стране тотально недовольны существующим строем и жизнью вообще, растеряны, испуганы терроризмом и диктатом экономических ведомств, ВВП не увеличишь в два раза. Чтобы это произошло, нужно изменить настроение людей, а это может сделать прежде всего культура. Опираясь только на рост нефтяных цен, страну не изменишь. И нам в «Золотой маске» хочется придумать такую дискуссионную, проектную платформу, которая помогала бы двигать наше искусство в инновационном векторе. Хочется помочь молодым. В сегодняшнем театре тяжело и болезненно происходит смена поколений.
— Почему же, ведь сейчас столь бурно развивается так называемая новая драма?
— Это только так кажется. Новый язык, новые тексты, новые люди по-прежнему с трудом пробиваются сквозь вату традиционного репертуара. Поэтому остро встает вопрос, кто должен взять на себя ответственность за будущее культуры: продюсеры-бизнесмены, государственные чиновники или сами художники. В этом треугольнике ситуация очень сложная. Государство предпочитает в качестве главной задачи культурной политики декларировать охранительные функции (сохранение памятников, национального достояния). Сами художники — большая и больная тема. Часть из них смотрит назад, мечтает о советских временах — не очень свободного, но сытого существования. Другие отвернулись от государства, потому что не верят в возможность налаживания диалога и предпочитают существовать в рамках собственной рыночной инициативы. Треугольник нужно оживить. И во многом это вызов для людей, которые занимаются бизнесом. Сегодня они отвечают за состояние российской культуры не меньше, чем государство и конкретные художники.
— Кто дает деньги на организацию «Золотой маски» и каков ее ежегодный бюджет?
— Нам грех жаловаться. Наши спонсоры принадлежат к элите бизнеса, это крупнейшие российские и западные компании: Nestle, Visa International, Нафта-Москва, Торговая марка «Бастион». Третий год нашим генеральным спонсором является Сбербанк России. Он очень долго к нам присматривался. Мы года три общались в ранге просто знакомых, пока не прозвучало конкретное предложение от президента Сбербанка Андрея Казьмина. Фестиваль — мероприятие затратное, ежегодный бюджет составляет почти $3 млн.
— Театр может приносить прибыль?
— Нет, он зависим от дотаций. И он никогда не сможет обеспечить миллиардный рынок, как кино или музыкальная индустрия. Но, с другой стороны, театр тоже может существовать в пространствах экономической логики. Даже когда даешь дотацию, надо понимать, кому ты ее даешь и на что. В нашей стране деньги от государства получают театры, делающие коммерческий ширпотреб. А инновационные группы, которые занимаются тем, чем театр будет жить завтра, не находятся в орбите государственных интересов. Театр является громадным ресурсом воздействия на умы — хотя его посещает 5-9% населения. Это специальная публика, действительно элита страны. Неуспокоенные люди, которые ищут духовных смыслов.
— «Золотая маска» — доходный проект?
— Долгие годы мы делали фестиваль в абсолютной бедности, иногда существовали просто на частные пожертвования. Сейчас, когда бюджет театра достиг цифры в миллионы долларов, мы не зависим полностью ни от государства — его дотаций хватает лишь на организацию гастролей региональных театров, — ни от спонсоров. А вообще на этот вопрос есть два ответа. С одной стороны, мы в последние годы получаем деньги на то, чтобы развиваться, а не только сводить концы с концами. С другой — «Золотая маска» — некоммерческая организация и ее учредители не получают личной прибыли.
— Мимо каких событий грядущего фестиваля нельзя пройти?
— Не буду говорить о московских спектаклях, среди них есть выдающиеся постановки, но их можно посмотреть в течение года. Вначале расскажу о спектаклях экспериментального формата. Очень интересная работа представлена питерским театром «Приют комедиантов» — «Pro Турандот». Многообещающие премьеры у питерских танцевальных групп «Каннон данс», «Игуан данс» и Театра современного танца из Челябинска. «Провинциальные танцы» из Екатеринбурга — настоящие лидеры в этом жанре. Нельзя не упомянуть и «Русский инженерный театр АХЕ» из Петербурга и их спектакль «Господин Кармен» — завораживающее, мистериальное действо. Другой полюс фестиваля — три мощных, статусных события. «Форсайт» и «Приношение Баланчину», которых привозит Мариинский театр, а также «Аида» Новосибирского театра оперы и балета в постановке Дмитрия Чернякова. Уильям Форсайт — хореограф № 1 в мире, и он впервые поставил спектакль в России. Это событие, выходящее за рамки сезона или отдельного фестиваля, оно историческое, и о нем нужно судить с позиции как минимум десятилетия. Об «Аиде» очень много говорят и спорят. Эту оперу оценивают как прорыв в современном оперном искусстве.
— В чем задача театра: задаваться вечными вопросами или быстро и остро реагировать на современность?
— Вы сами ответили на вопрос, просто предлог «или» нужно заменить на слово «и». Когда театр увлекается современными проблемами, он перестает быть собой и превращается в публицистику, и на этом поле он всегда проиграет газете и телевидению. С другой стороны, театр, который занимается исключительно вечными материями, обречен на то, чтобы стать скучной научной кафедрой или музеем. Настоящий театр живет, развивается и является чем-то интересным только тогда, когда он занимается и вневременным, и актуальным.
— Какое будущее у российского театра?
— Мне сложно ответить на этот вопрос, так как я нахожусь внутри процесса. Я о многом не могу говорить с уверенностью, но точно знаю одно: в ближайшем будущем театр очень изменится. Он получит серьезную прививку — и новыми экономическими реалиями, и новыми языками, и новыми технологиями. Через десять лет мы будем существовать в совершенно другой театральной ситуации, нежели сегодня.
Журнал «Финанс.» № 11 (101) 21-27 марта 2005 — Отдых
Беседовала МАРГАРИТА УДОВИЧЕНКО
Подписывайтесь на телеграм-канал Финсайд и потом не говорите, что вас не предупреждали: https://t.me/finside.