В многочисленных поэтических антологиях обэриуты всегда стоят немного особняком: экспериментальная, “левая” литература, малопонятные изыски, алогизм, столкновение словесных бессмыслиц, возведенное в принцип, – возникшее в 1927 году “Объединение реального искусства” на несколько десятилетий опередило “театр абсурда” Эжена Ионеско и Сэмюэля Беккета. “О-бэ-ри-у”: “э” – для звучания, “у” – для смеха. Смеха не получается. Потому как поэтическая традиция поэтов-абсурдистов на долгие годы оказалась выдранной из контекста русской культуры. “Все мы лишились какого-то позвонка в наших позвоночниках. Все мы, воспитанные на манной каше “Дяди Степы”, оказались калеками, ибо нам не дано было осознать всю важность фундаментального жеста Малевича, подарившего Хармсу свою книгу “Бог не скинут” с надписью “Идите и останавливайте прогресс””, – обозначает Юрий Любимов главную тему в предисловии к спектаклю.
“Обэриуты” – явление того же порядка, что и предыдущий спектакль основателя “Таганки” “До и после”. Снова бриколаж и снова словесная перекличка, поэтическая мозаика – на этот раз выложенная из произведений Даниила Хармса, Александра Введенского, Николая Заболоцкого, Алексея Крученых и Николая Олейникова. “Елизавета Бам, откройте!” – начинается спектакль сценой из одноименной поэмы Хармса с фактурной, пышной и очень запоминающейся Полиной Нечитайло в заглавной роли. Потом из платяного шкафа – видимо, того самого, на котором некогда восседали обэриуты во время своего самого большого творческого вечера “Три левых часа” в январе 1928-го, – “длинной вереницей” потянутся остальные участники мистерии: Введ, Ха, Забо, Круч, слепые, танцовщицы, куклы и – неожиданно – музыканты. Пожалуй, в спектакле на первый план выходит даже не игра актеров: роли эпизодичны, персонажи сменяют друг друга с лихорадочной быстротой, хотя помимо упомянутой уже молодой актрисы, безусловно, радует корифей “Таганки” Феликс Антипов, – главное, что не дает разлететься авангардистскому калейдоскопу на сценки, осколки, фрагменты, – резкая, под стать стихам бьющая по нервам музыка Владимира Мартынова, которую встраивает Юрий Любимов внутрь сценического действа. Ансамбль Opus Posth Татьяны Гринденко вместе с актерами перемещается по сцене, поднимается и опускается на движущихся ступенях, в которые превращен передний край помоста, – живая музыка будто одушевляет не самые простые для восприятия стихи.
Отрывки из “Елизаветы Бам” перемежаются эффектными извлечениями из “Манифеста” обэриутов, взрывающих “мир, замусоленный языками множества глупцов”; спотыкающиеся друг об друга Пушкин с Гоголем, взятые из литературных анекдотов того же Хармса, сменяются китайскими болванчиками – манекенами, которые то падают, точно кегли, то выстраиваются в ряд, то надвигаются угрожающе, – абсурдные, жутковатые, улыбающиеся; и над всем этим сияет “звезда бессмыслицы”, которая так безнадежно освещает эпилог поэмы Александра Введенского “Кругом возможно Бог”: “Горит бессмыслицы звезда, // она одна без дна”. Подобно “Черному квадрату” Малевича в спектакле “До и после”, она становится смысловым и эмоциональным центром, который стягивает действие вокруг себя. Она напоминает летающую тарелку, которая с огромной скоростью раскачивается над сценой, источая резкий, голый, как лампочка в больничном коридоре, и неуютный свет. И именно вокруг нее концентрируется повторяемая в спектакле как заклинание знаменитая триада: “Время, Смерть, Бог” – три темы, которые, по Введенскому, только и достойны пристального взгляда искусства.
Время – застывшее, замороженное, символизируемое часами с циферблатом, лишенным стрелок. Смерть – неожиданная и абсурдная, как в “Кассирше” Хармса: “Маша вертела, вертела кассу и вдруг умерла”; смерть – меланхолическая, почти спокойная, как в поэме Введенского “Где. Когда”: “Спи. Прощай. Пришел конец. // За тобой пришел гонец”. И “Бог, посетивший предметы”. Он тоже грустен, ибо уже не властен над миром, в котором разорваны логические связи, в котором разрушена гармония, в котором расстреляны и сосланы поэты, в котором красное солнце – освещаемый прожектором круг, который в конце спектакля катится, катится по актерским рукам, становится отблеском красного террора и гаснет, погружая мир безумия во тьму…
Журнал «Финанс.» № 17-18 (58-59) “Финанс.” 10-16 мая 2004 – Отдых
Юлия Гордиенко
Подписывайтесь на телеграм-канал Финсайд и потом не говорите, что вас не предупреждали: https://t.me/finside.