— Когда один состоявшийся музыкант обращается к творчеству другого, на это должны быть веские причины. Почему вы решили воссоздать песни Булата Окуджавы?
— Во-первых, потому, что я очень люблю все, что он делал. Во-вторых, у меня есть ощущение, что в этих песнях заложено гораздо больше, чем Булат Окуджава нам показывал. В них очень много музыки, которая в его исполнении только подразумевается. Сорок лет назад, когда все это пелось, жанр бардовской песни был очень моден. Человек с гитарой был больше, чем человек с гитарой, это был очаг посильного сопротивления «совку». Те времена закончились. Песни пережили свою эпоху, а форма донесения — нет. Это та причина, по которой молодые люди сегодня совершенно не знают Булата Окуджаву. И мне показалось, что мы можем дать его песням вторую жизнь. В нашем варианте они сильно отличаются от оригинала, хотя сохранены и стихи, и мелодия. Альбом получился именно таким, как мне хотелось.
— Когда в вашей жизни появился Булат Окуджава?
— Лет в пять или шесть. Мой отец привез магнитофон из Бельгии и переписал у соседей по даче какую-то странную пленку, где было несколько песен Булата Окуджавы вперемежку с какой-то совершенной бодягой. И я запомнил эти песни, потому что они невероятно отличались от всего остального. Это вообще было первое, что произвело на меня сильное музыкальное впечатление. А потом, спустя десять лет, это наложилось на «битлов» и получилась «Машина времени».
— Из всех бардов только трое не помещались с головой в это жанровое определение: Булат Окуджава, Владимир Высоцкий, Александр Галич. Окуджава вам ближе?
— Каждый из них мне близок по-своему. В отличие от Окуджавы Галича забывают совсем по другим причинам. Все его песни, мастерски написанные с точки зрения поэзии, остро социальны, крепко привязаны ко времени создания. Они — реакция на то, что в те годы творила советская власть. И с исчезновением объекта песни стали неактуальны, а по большому счету непонятны. С Высоцким — другая история. Он настолько силен как исполнитель, что его исполнение — большая составляющая его песен. Поэтому меня чудовищно раздражают все без исключения подражатели Высоцкого. И я совершенно не вижу себя в их ряду. Окуджава же, на мой взгляд, поддается трансформации. Мы начали с того, что отказались от гитары, она звучит всего в одной песне на пластинке. Материал очень сильно утягивает в сторону автора, поэтому надо было рубить с плеча. Так у нас получилось что-то совсем другое.
— Какими должны быть песни, чтобы перешагивать время? Слушаете ли вы собственные композиции двадцатилетней, тридцатилетней давности?
— Если бы был универсальный рецепт, все песни перешагивали бы время. Я думаю, что песня просто должна быть хорошей — без объяснений. А свои сочинения специально, конечно же, не слушаю. Если только случайно — по радио. Никаких особенных чувств не возникает. Я их так хорошо знаю, что могу прокрутить в голове без помощи магнитофона. Хотя иногда бывает смешно послушать, как мы звучали 25 лет назад. Как задорно и наивно одновременно.
— «Оркестр креольского танго» появился потому, что вы хотели исполнять композиции, которые не вписываются в формат «Машины времени». Вам неуютно в устоявшихся границах?
— Да, мне хотелось других музыкальных красок. Например, у Чарли Уоттса, барабанщика Rolling Stones, есть джазовый бэнд. В свободное время он с удовольствием играет музыку, которую Rolling Stones никогда играть не будут. Это то же самое. И когда я ощущаю потребность расширять рамки, я их расширяю.
— Как участникам «Машины времени» удалось не надоесть друг другу за столько лет?
— Не знаю. Спросите у мужа и жены, проживших счастливую совместную жизнь, как они не надоели друг другу. Да, это случается крайне редко. Но и мы редкий случай. Не надоели, и слава богу. Нам просто все еще интересно вместе.
— Вы творческий человек, который сумел состояться еще в молодом возрасте, и при этом вы продолжаете идти вперед. Как вам удалось не «забронзоветь», не почивать на однажды добытых лаврах?
— Слишком много всего интересного в жизни, это заставляет постоянно делать что-то новое. Хотя отказываться от старого не получается, да и не стоит. Например, песне «Поворот» 25 лет, песне «Марионетки» — 30, а их до сих пор хотят слышать на концертах, и даже если бы нам не захотелось их играть (чаще хочется), мы должны. Иначе люди, которые заплатят за билет деньги, уйдут обиженные. Для них эти песни много значат. И вряд ли это только ностальгия по ушедшей молодости, потому что юные люди тоже хотят слышать эти песни, хотя к их молодости это точно никакого отношения не имеет. Почему мы должны лишать их этой радости?
— Одно перечисление ваших профессий, видов деятельности и увлечений может занять полстраницы. Что сейчас занимает вас больше всего?
— Водка. В содружестве с питерской компанией «Гарант» с помощью их технологий я составил рецептуру великолепной водки под банальным названием «Смак». Она уже успела получить золотую медаль за качество на всероссийской ярмарке, и я думаю, эта награда не последняя. Сейчас это предмет моей гордостиѕ Приятно, что расписанная мной в рамках благотворительного фестиваля корова на аукционе оказалась самой дорогой. Я рад, что помог привнести большую сумму в фонд бездомных детей, и очень надеюсь, эти деньги до них дойдут. А 11 декабря, аккурат в день рождения, откроется моя персональная выставка в галерее Аллы Булянской в ЦДХ. Особенного повода нет, просто у меня накопилось много новых работ. Параллельно открывается выставка в Сан-Франциско.
— Как все это помещается в одну жизнь?
— С очень большим трудом. Приходится мало спать и расписывать график своего движения по часам на месяцы вперед. Сплю по 5-6 часов. С одной стороны, тяжело, с другой — привыкаешь.
— Знаю, вы любите читать. Как находите время на чтение? От чего получаете удовольствие?
— Читаю в дороге, там больше нечего делать. Удовольствие получаю от Василия Аксенова, от Михаила Веллера, от Виктора Пелевина, иногда даже от Сергея Лукьяненко. У меня достаточно широкие взгляды. Люблю хорошую поэзию — Юрия Левитанского, Юнну Мориц, Иосифа Бродского. Говорят, Бродский очень мозговой поэт, а что поэт, по-вашему, должен быть идиотом? Он высочайший музыкант, высочайший художник. А все эти сказки про якобы его «математические» стихи придумали, по-моему, от зависти. Мне у него нравится почти все.
— В вашей жизни было бессчетное количество путешествий. Куда ездили в последний раз?
— В Панаму, ездили снимать подводные острова, на которых кипит жизнь. Мы там сняли китовую акулу, что уже большая редкость. Жизнь Мирового океана заканчивается. Если это рассматривать с точки зрения не человеческой жизни, а планетарных изменений, то жизнь в океане, можно сказать, исчезает мгновенно. И очень хочется успеть хотя бы зафиксировать ее на пленке. Через две недели отправляемся с программой «Подводный мир» на Галапагосские острова — страшно интересное место. И хотя мы там уже были, сейчас мы настолько выросли технологически, настолько хорошо научились снимать под водой, что хочется рассказать об этом месте еще раз.
— В одной из ваших песен вы иронично замечаете: «Бесплатно только птички поют». Как вы воспринимаете деньги?
— Эти слова принадлежат Федору Шаляпину. Когда революционные матросы попросили его выступить бесплатно, он им именно это и ответил. Я к деньгам отношусь как нормальный человек. Я не помешан на их коллекционировании, но понимаю, для чего они нужны. И достаточно обеспечен, чтобы о них не думать. Это если говорить о быте. На различные проекты периодически приходится искать деньги.
— А какой из ваших видов деятельности приносит наибольший доход?
— Я не считал. Мне это абсолютно неинтересно.
Журнал «Финанс.» № 42 (132) 14-20 ноября 2005 — Отдых
Беседовала МАРГАРИТА УДОВИЧЕНКО
Подписывайтесь на телеграм-канал Финсайд и потом не говорите, что вас не предупреждали: https://t.me/finside.