Купи-продай
Первый аукцион Sotheby’s по продаже произведений современного русского искусства, состоявшийся в феврале этого года в Лондоне, произвел фурор. Было продано 103 лота за общую сумму свыше $5,2 млн. Самой дорогой оказалась абстрактная картина Евгения Чубарова «Без названия», которая ушла за 288 тыс. фунтов стерлингов ($565,6 тыс.) при эстимейте в 60 тыс. фунтов. Многие сочли цену завышенной – якобы владелец картины купил ее сам у себя, чтобы поднять стоимость «близкого» ему художника. Президент аукционного дома «Гелос» Олег Стецюра рассказал, что влияет на цену предметов искусства.
Олег Николаевич, Чубаров действительно стоит тех денег, какие за него заплатили?
– Я не искусствовед и не являюсь специалистом в этом деле. У меня для этого есть 150 профессиональных оценщиков. Но факт остается фактом: на аукционе была зафиксирована цена в 288 тыс. фунтов. Эта информация попадет во все справочники, и будет учитываться, когда кто-то захочет купить или продать произведения этого художника. Ранее максимальная его стоимость составляла $450 тыс. – столько заплатил некий канадский гражданин в 1988 году, когда в Манеже состоялся первый аукцион по продаже произведений современных российских художников. Разумеется, это вовсе не означает, что после Sotheby’s все картины Чубарова автоматом вырастут в цене. Профессионалы прекрасно понимают: на некоторые произведения нет вторичного рынка, и если ты задорого купил какой-то предмет, то в ближайшее время его невозможно будет продать по этой же цене, не говоря уже о прибавочной стоимости. Приходится, так сказать, вкладываться вдолгую – ожидать повышения стоимости. Но когда это произойдет – неизвестно: завтра или через три года. Сейчас в российской и мировой экономике происходят положительные процессы, увеличивается количество богатых людей – потенциальных покупателей. Ведь почему мы голосуем деньгами за некоторые произведения искусства? Потому что это память детства, где тебе было хорошо, где здоровы были родители, где ты беззаботно бегал. Зачастую это является основной причиной, по которой какие-то вещи приобретаются по высоким ценам. Но я не открою большой тайны, если скажу: на стоимость работ достаточно сильно влияет желание галерейщика, который заключил договор с художником, «раскрутить» его как можно дороже.
Каким образом это происходит?
– Скажем, у вас есть какой-то предмет, например карандаш. Вы приносите его на аукцион и говорите: «Я хочу его продать, но торговаться буду либо я сам, либо мои знакомые». Аукционному дому безразлично, кто будет торговаться, главное – чтобы ему заплатили проценты. Вот только эту сумму и теряет клиент, который пытается сыграть на повышение, ведь он покупает вещь сам у себя, и никакой реальной передачи денег, кроме процентов, не происходит. Все будет зависеть от того, как удастся договориться с аукционным домом. Если репутация покупателя или сдатчика очень хорошая, они много покупали и много сдавали, дается минимальный процент – 6 %. Максимальная ставка – 25%. Скажем, если картина была куплена за $50 тыс., а ее владелец хочет искусственно поднять ее стоимость до $500 тыс., то он должен будет заплатить как минимум $30 тыс.
Но ведь манипулирование ценами – это мошенничество?
– Это называется создание котировок. Нет закона, который бы запрещал проводить подобные действия, следовательно, они являются абсолютно законными.
А честное имя аукционного дома?
– А он не делает ничего противозаконного, он делает свою работу: организует продажу произведений искусства за некое вознаграждение. Репутация аукционного дома может пострадать от реализации фальшивых или украденных предметов, но ему абсолютно все равно, кто является продавцом и покупателем лота. Разумеется, если будет доказано, что предмет краденый, он будет снят с торгов, но это делается только по решению суда.
Как часто вещи, которые попадают к вам, оказываются криминальными?
– В среднем в год мы продаем 50 тыс. предметов, и только в двух-трех случаях к нам обращаются правоохранительные органы с просьбой приостановить торги, так как есть подозрение, что вещь была украдена. Далее изучается ситуация, ведется следствие, но в результате доказывается факт совершения преступления только по одному случаю. Причем владелец этого предмета, как правило, оказывается добросовестным приобретателем и даже не подозревает, что связался с вором. Случаи, когда сам вор выставляет лот на продажу, достаточно редки.
А есть аукционные дома, которые специализируются на продаже краденых предметов?
– Нет, это несовместимые понятия.
Каковы в России объемы криминального рынка антиквариата?
– Давайте сначала определимся, что такое криминальный рынок. Прежде всего это криминализированные предметы, украденные из музеев или частных коллекций, приобретенные в результате каких-то афер. Но не только: вещи, проданные от одного владельца другому без уплаты положенных налогов – это тоже «черный» рынок. Если говорить о воровстве, то таких предметов на рынке небольшое количество. Я объясню почему. Кражи из музеев (всего их в России около 2200) происходят не очень часто, в прошлом году было зафиксировано 200 таких случаев, причем действительно ценных предметов – единицы и 80% из них будут найдены. А все остальное не заслуживает того, чтобы их искать – слишком дорого обходится поиск по сравнению с реальной стоимостью предмета. Кражи из частных коллекций достаточно редки, так как в результате двух волн перераспределения ценностей – первая была в конце 80-х – начале 90-х, вторая – в 1998 году они попали в руки тех, кто умеет охранять свое добро. Поэтому «черный сегмент» у нас в основном в разделе древнерусской живописи – иконы. Многие российские церкви не могут обеспечить охрану культурных ценностей. Но надо сказать, ситуация лет семь назад как стабилизировалась – в этом немалая заслуга правоохранительных органов, и сегодня на долю криминализированных предметов древнерусского искусства приходится не более 3–5%. Но все равно это много.
Почему похищенные предметы из Эрмитажа стали возвращать в массовом порядке, а не прятать до лучших времен?
– Когда обнаружилась пропажа более 200 предметов, фотографии оказались только на 10% из них. А без фотографии по краткому описанию предмета невозможно опознать вещь, так как, скажем, солонки в XIX веке выпускались тысячами. На фотографиях же зафиксированы индивидуальные особенности предметов – цвет, дефекты, царапины, по которым опознать их можно с точностью до 100%. Поэтому те предметы, которые были сфотографированы, и стали возвращать, так как они потеряли свою ликвидность – их легально продать невозможно, а нелегально – слишком опасно. Вы же понимаете, когда задачу ставят высшие руководители государства, сыщики так берутся за работу, что у многих коллекционеров стабильная жизнь может обернуться «путешествием» на Колыму. Не исключено, что часть предметов действительно была спрятана, а часть – даже уничтожена, потому что от некоторых вещей безопаснее избавиться, чем ждать, пока они будут обнаружены. Бывает так, что правоохранительные органы сами обращаются к владельцам похищенных предметов и «просят» оказать содействие по их возврату, взамен обещая быть не столь агрессивными. Ведь у милиции какая задача – найти похищенное, а если всерьез браться за дело, проводить очные ставки, предварительные заключения, кто-то возьмет и что-то спрячет. Лучше уж решить дело миром.
Как вам кажется, много ли вещей, украденных из Эрмитажа, удастся вернуть?
– Из 220 похищенных предметов 40 уже нашли, еще 15–20 найдутся за последующие 20 лет. Около ста предметов вообще не будет найдено по разным причинам. Скажем, редкие эксклюзивные вещи будут действительно спрятаны до лучших времен – не все же такие пугливые, часть украденного уничтожат, часть просто потеряется. Ведь зачастую человек просто забывает, что он купил. У нас есть определенное количество предметов, оплаченных бог знает когда, но которые покупатели так и не забрали. Так, четыре года пролежали картины стоимостью $100 тыс.: их владелец только недавно появился – вспомнил, что у нас что-то покупал.
С начала года прошло три месяца – уже можно сказать, каким будет антикварный рынок 2007-го?
– Основные тенденции прошлого года, когда более всего была востребована живопись, рос интерес к нумизматике, букинистике и старинному оружию, сохраняются. За три месяца этого года продажи показывают тенденцию постепенного роста – на 15–30% годовых в зависимости от качества предметов. Так и будет развиваться рынок, если не обращать внимания на отдельные его сегменты, скажем, сектор современного русского искусства, которое пойдет в гору более высокими темпами: это будет не 15–30%, а 50–70%, так как на Западе это направление очень хорошо развивается. Начнут выравниваться недооцененные направления: старинное оружие, старинная фотография – особенно там, где присутствуют исторические сюжеты. Постоянный рост стоимости будет наблюдаться в предметах из серебра и хороших ювелирных изделий. Живопись подходит к перегретому состоянию: на профессиональные, академические картины конца XIX – начала XX века не хватит всех наших олигархов: цены очень высокие, к тому же многие уже составили себе неплохие коллекции.
Эндшпиль
Каков объем отечественного антикварного рынка?
– Три года назад я называл показатели от $800 млн до $1 млрд, сегодня это где-то около $1,5 млрд. Большое количество предметов притекает с Запада, цены растут, покупателей становится больше и они все лучше разбираются в искусстве. В год совокупный рынок антиквариата растет в среднем на 20%. Объемы же мирового рынка антиквариата никто не подсчитывал. Но, скажем, годовой оборот Sotheby’s составляет $2–2,2 млрд, он проводит 1000 аукционов в год и скоро планирует продать в Нью-Йорке предметов русского искусства на $40 млн. А годовой оборот Christies в 2006 году составил $4,67 млрд, он проводит более 600 аукционов в год. Мы недавно продали предметов на своем аукционе на $3–4 млн. Это означает, что только по сегменту русского искусства Sotheby’s в 10 раз больше нас продает, но это только по суммам. По количеству продаваемых предметов русского искусства с нами никто сравниться не может.
Иностранцы заинтересованы в нашем рынке?
– Чрезвычайно заинтересованы, все упирается в наш закон о ввозе и вывозе культурных ценностей. Если со ввозом ценностей для граждан России все более или менее комфортно, за исключением деталей, то нерезидентам приходится нести такие затраты на транспорт, страховку, экспертные услуги и таможенные пошлины, что становится совершенно невыгодно что-либо привозить в Россию. Скажем, если иностранец планирует продать в России предметов на $40 млн, то одних налогов придется заплатить $12 млн. Конечно, на таких условиях сюда никто не поедет. Будь моя воля, я бы сделал закон на ввоз ценностей как можно более либеральным. Мало того, еще и доплачивал тем, кто привозит сюда произведения русского искусства.
Факты
Олег Стецюра родился в 1951 году в Калининграде, окончил Высшую школу по обучению основам управления транспортными хозяйствами. В 1986 году организовал в Москве кооператив по реставрации мебели «Антик». В 1996 году выкупил доли «Антика» у своих партнеров и переименовал в аукционный дом «Гелос».
Журнал «Финанс.» №12 (198) 26 марта – 1 апреля 2007 – Фигуры
Подписывайтесь на телеграм-канал Финсайд и потом не говорите, что вас не предупреждали: https://t.me/finside.