“Страсти Христовы” Мела Гибсона можно назвать видеоподстрочником к Новому Завету, киноиконой, почти документом. Это не вариации на сакральный сюжет, как у Булгакова в “Мастере и Маргарите”, не апокрифические сказания, как у Никоса Казандзакиса и соответственно у Мартина Скорсезе в “Последнем искушении Христа”, – это буквальное и точное воспроизведение текста Евангелия, от предательства Иуды до Воскресения.
После “Страстей Христовых” нужно заново учиться реагировать, есть, пить, разговаривать – эти способности начисто теряешь за то время, что пригвожден к зрительскому креслу. Смотреть фильм тяжело, а в ряде эпизодов и вовсе мучительно – до всхлипов, до истерик, до уже приписываемых фильму двух сердечных приступов с летальным исходом. Именно “страсти” – крестные страдания Христа в последние 12 часов его земной жизни и становятся главным содержанием фильма. Избиение плетьми и палками, выдранный “кошкой” кровавый кусок мяса – Мел Гибсон натуралистичен. Он действительно будто заново “распинает” Христа, причем делает это непосредственно у вас на глазах, превращая зрителя в безмолвного, но далеко не равнодушного свидетеля. Пожалуй, режиссера можно упрекнуть в том, что он, как это ни странно звучит, чересчур телесен: в его трактовке более страдания тела, нежели величия духа. Мелу Гибсону важно показать не то, что Христос страдал, а то, как он страдал. Режиссер причащает зрителя через боль: только так, по Гибсону, можно осознать величие и безмерность Его жертвы. Это именно причастие: не случайно на сцену крестного хода и распятия контрапунктом флэш-бэков несколько раз проецируются эпизоды тайной вечери, где и звучат слова про хлеб и вино – про тело и кровь – и где протягивает он открытые ладони, которые через секунду будут с силой пригвождены к кресту…
Провалов в прошлое – ответвлений, уводящих в сторону от основной линии “Страстей”, не так уж и много, каждый эпизод длится не более нескольких секунд – ненавязчивых, нужных лишь для того, чтобы напомнить, провести пунктиром карандашную параллель. Вот Мария Магдалина (Моника Беллуччи) тянется к истерзанным стопам Христа, и тут же, словно в памяти ее, всплывает расходящаяся толпа, отбрасывающая в сторону камни, и она сама, припадающая к ногам Спасителя. Вот Богоматерь (Майя Моргенштерн) видит падающего оземь Иисуса и бросается к нему в материнской тоске, как бросалась, когда он был еще дитем… Христос в фильме говорит очень мало: он все сказал прежде, а теперь даже и не в силах разлепить запекшиеся кровавые губы. Немногочисленные же слова он произносит на арамейском языке – подобно остальным героям фильма, он говорит точно так, как две тысячи лет назад. Решение снимать фильм на древних мертвых языках (помимо арамейского в картине звучит и “вульгарная латынь”) оказалось для создания “эффекта присутствия” единственно верным, но потребовало от актеров неимоверных усилий и перемещения большего акцента на пластику. Для 33-летнего (!) исполнителя главной роли Джеймса Кэвизела погружение в образ было столь же полным, сколь и мучительным: от многослойного, накладывавшегося по семь часов грима его тело покрылось волдырями, за историческую достоверность пришлось платить ранами, легочной инфекцией и вывихом плеча (отнюдь не бутафорский крест весил около 70 килограммов). Пожалуй, единственной неудачей гибсоновского натурализма стал финальный провал Сатаны (Розалинда Челентано) в Аид: лишний, кажущийся игрушечным на фоне величия фильма компьютерный ход…
“Это не вопрос веры. Это вопрос правды”, – с таким слоганом – то ли создателей, то ли российских промоутеров – фильм выходит в отечественный прокат. И все же, думается, что приятие или неприятие “Страстей Христовых” по большей части лежит вне кинематографической плоскости. Экранизации и постановки большинства сакральных сюжетов зачастую спотыкались об оскорбленные чувства людей верующих (достаточно вспомнить уже упомянутое “Последнее искушение Христа”). Мел Гибсон создал канонический, уже признанный официальной церковью кинотекст, и парадокс его заключается в том, что он способен оскорбить чувства… атеиста: без веры во Христа, без Воскресения “Страсти Христовы” воспринимаются лишь как череда особо жестоких пыток с последующим убийством невиновного. Однозначной реакции на фильм ждать бессмысленно. Кто-то с эстетской тоской громко заметит: ах, к чему такая примитивная трактовка? Это старо! А кто-то, напротив, тихонько уйдет с первыми строчками финальных титров, не в силах скрыть молитвенные слезы…
Журнал «Финанс.» № 12 (53) 29 марта – 4 апреля 2004 – Отдых
Юлия Гордиенко
Подписывайтесь на телеграм-канал Финсайд и потом не говорите, что вас не предупреждали: https://t.me/finside.