«Каштанка» Екатеринбургского ТЮЗа — спектакль на редкость трогательный. Чеховская история о «молодой рыжей собаке — помеси таксы с дворняжкой» проста, искренна и знакома с детства. «Вот одно из моих детских впечатлений, быть может, самых ранних: зима, Улан-Удэ, деревянный дом, воздух такой, какой бывает только от натопленной печи. Я лежу больной. Чей-то голос читает мне «Каштанку». Мама? Радио? Этого я уже не помню, зато помню свои ощущения. Мне горько», — вспоминает режиссер Вячеслав Кокорин. Ему удалось переплавить мимолетные впечатления детства в мастерски срежиссированную постановку, где герои — гусь Федор Тимофеевич (Александр Викулов), кот Иван Иванович (Владимир Дворман) и, конечно же, сама Каштанка, как и положено животным, не произносят ни слова. Образы получаются живыми, рельефными, выстроенными за счет потрясающей мимики актеров. Каштанка в исполнении Натальи Кузнецовой шаловлива и женственна, задириста и боязлива, беззащитна и легко ранима. Ей как-то сразу веришь — с первых же жестов, с первых же движений. И хоть спектакль и уступил «Золотую маску» в категориях «Лучший спектакль малой формы» и «Лучший режиссер», он по праву удостоился симпатии жюри.
Спектакль Казанского ТЮЗа «Розенкранц и Гильденстерн мертвы» по одноименной пьесе Тома Стоппарда претендовал на награду сразу в двух номинациях: «Лучший спектакль большой формы» и «Лучший режиссер» (Георгий Цхвирава). Том Стоппард — драматург сложный, интеллектуальный, заставляющий зрителя думать и задавать себе «проклятые» вопросы: что есть жизнь, что есть смерть, существует ли трагическое предопределение или человек сам выбирает свою судьбу?
Посылка сюжета взята Стоппардом из шекспировского «Гамлета». Но современный английский драматург сильно смещает акценты: Розенкранц (Михаил Меркушин) и Гильденстерн (Роман Ерыгин) из второстепенных персонажей, друзей-предателей принца, превращаются в главных действующих лиц. Их маленькая смерть, почти незаметная у Шекспира на фоне финальной резни, становится у Стоппарда главным смыслом и единственной целью действа: ради их нелепой казни оказывается запущенным весь роковой механизм трагедии.
Словно вставные новеллы, вклиниваются в ткань постановки многочисленные сцены с бродячими артистами. «Спектакль в спектакле» подается режиссером как талантливый фарс, в котором все условно, карикатурно и гротескно. Режиссера отличает и любопытное решение сценического пространства. Он не только активно использует площадку сцены, но и перемещает часть действия под пол: Гамлет, будто чертенок из табакерки, то и дело появляется из подземелья, принося с собой яркий и навязчивый джазовый мотив.
Розенкранц и Гильденстерн — герои неопределенности. Они оказываются потерянными в неизвестности, они двигаются, будучи не в силах определить, куда и зачем. Они мучаются этой неопределенностью, пытаются ее хоть как-то разрешить и все время размышляют о смерти. Как определяет сам Стоппард, они «дрейфуют в сторону вечности, не рассчитывая ни на отсрочку, ни на объяснение».
«Брат Чичиков» Омского академического театра драмы — постановка масштабная. За основу режиссер Сергей Стеблюк берет не канонический гоголевский текст, а фантастические вариации на тему «Мертвых душ» по пьесе Нины Садур.
…Над сценой подвешена бричка. Она раскачивается и несется, увлекаемая бегом жутковатых коней-чертей. Несется в ней и Чичиков (Владимир Майзингер) — навстречу ли своему обогащению, своей ли погибели? А впрочем, брат Чичиков нынче не один: к традиционным героям-помещикам Садур добавляет и еще одного персонажа — таинственную незнакомку (Марина Кройтор). Она-то и нашептывает Петру Иванычу мысль о покупке мертвецов. Но с желающего торговать чужими душами она берет роспись кровью. Незнакомка соблазнительна и неуловима. Она одновременно существует и не существует. И во время спектакля зритель не раз задает себе вопрос: а не есть ли она собственная чичиковская душа?
Помещики у Стеблюка получились довольно хара’ктерными: двусмысленно-услужливый Манилов, злобно лающий Собакевич, еле держащийся на ногах Плюшкин, палящий из ружья Ноздрев и Коробочка — чудесная, обольстительная Коробочка, воспылавшая к Чичикову нешуточной вдовьей страстью.
В конце спектакля происходит метаморфоза. Герою приходится расплачиваться за сомнительную сделку с дьяволом. И вот уж перед нами не Петр Иванович Чичиков, а Гоголь собственной персоной — все еще живой Гоголь, лежащий в наглухо заколоченном гробу.
Спектакль интересен, игра актеров талантлива. И все же кажется, что постановке чего-то не хватает. Какого-то единого нерва, какого-то внутреннего напряжения, заставляющего зрителя вжаться в кресло и смотреть затаив дыхание. Образ главного героя как-то блекнет в сравнении с тем же Ноздревым (Валерий Алексеев), или Коробочкой (Валерия Прокоп), или Плюшкиным (Евгений Смирнов). И порой нескончаемой тоскою звучит пушкинский рефрен: «Мчатся тучи, вьются тучи, невидимкою луна…»
Журнал «Финанс.» № 8 (21-27 апреля 2003) — Личное
Юлия Гордиенко
Подписывайтесь на телеграм-канал Финсайд и потом не говорите, что вас не предупреждали: https://t.me/finside.