Количество инвестиционных фондов в России увеличивается семимильными темпами. Но если долгое время погоду на рынке делали иностранные игроки, например Европейский банк реконструкции и развития (ЕБРР), то в 2005-2006 годах все сильнее заявляют о себе отечественные структуры. Главным образом крупный бизнес, который идет двумя путями. Первый — создание дочерних инвестиционных подразделений. Так поступила «Альфа-групп» Михаила Фридмана (№ 3 в рейтинге миллиардеров «Ф.»), сформировав аж два фонда: венчурный «Русские технологии» и прямых инвестиций Alfa Capital Partners. Второй путь — постепенный перевод холдинговой компании на принципы работы инвестиционного фонда. Представители этого направления — «Нафта Москва», «Интеррос», «Базэл».
Философия бизнеса. Тенденция перехода крупного бизнеса на инвестфондовские рельсы проявилась еще в 2002 году. Это было связано с тем, что у отечественных миллиардеров появились «лишние» деньги. Их приносил экспорт нефти, а также сторонний бизнес, постепенно оправляющийся от кризиса 1998 года. Средства требовалось вкладывать, но здесь возникали сложности с нахождением и оценкой потенциально привлекательных для инвестиций компаний. Даже профессиональные фонды прямых инвестиций (ФПИ) с отработанной стратегией поиска проекта тратят на это огромные силы, отсекая 98 проектов из 100. Кроме того, постепенно пошла вверх капитализация отечественных компаний: с начала 2001 по конец 2002 года индекс РТС вырос более чем в два раза. Встал вопрос: а не пора ли зафиксировать прибыль и выйти из сделанных инвестиций? Наконец, финансово-промышленным группам было необходимо определиться со своей специализацией для повышения эффективности работы.
Все вместе это вылилось в изменение философии инвестирования: «Акционеры многих российских ФПГ перестроили свой бизнес и стали работать по схеме фонда прямых инвестиций, — размышляет Евгений Торкановский, бывший исполнительный директор фонда Berkeley Capital Partners. — Например, рассматривать каждое вложение не как проект, с которым навечно связаны, а как временную инвестицию, из которой можно выйти в нужный момент для фиксации прибыли. Такая схема проводится сверху в большинстве ФПГ, соответствующим образом составляются бизнес-планы, отчетность». С ним соглашается управляющий директор AIG-Brunswick Millennium Fund Иван Родионов: «Цель фонда прямых инвестиций — увеличить стоимость компании. Именно на это были направлены многие сделки, которые провели ФПГ в течение последних пяти лет».
Миллиардеры № 14 и 15 Андрей Мельниченко и Сергей Попов предпочли разделить бизнес по основным направлениям. Так прекратила свое существование «Группа МДМ», а на ее основе были сформированы четыре холдинга с общими акционерами: МХК «Еврохим», Трубная металлургическая компания, СУЭК и МДМ-банк. А вот Виктору Вексельбергу (миллиардер № 5) было жалко расставаться с непрофильными компаниями и он «слил» их в отдельную структуру «Ренова Капитал», по сути представляющую собой инвестиционный фонд. Одним из его первых активов стали 13,4% акций корпорации «ВСМПО-Ависма». Следующие непрофильные покупки Виктор Вексельберг делал через «Ренову Капитал»: вложение $10 млн в логистическую компанию Relogix, покупка 37% акций аптечной сети Natur Produkt и 30% Международного логистического партнерства, а также приобретение в составе консорциума инвесторов 100% Corbina Telecom за $146 млн. О планах по формированию венчурного фонда «на несколько сот миллионов долларов» рассказывает президент АФК «Система» Александр Гончарук. Подробности корпорация пока не раскрывает, однако она уже ввела пост вице-президента по науке и инновациям. Его занял Денис Муратов, бывший генеральный директор казанского технопарка «Идея».
Часть крупных бизнесменов отказалась от создания отдельных инвестиционных структур, превратив в фонды холдинговые компании. Дальше остальных по этому пути прошла «Нафта Москва». Компания Сулеймана Керимова (миллиардер № 12) давно отказалась от нефтяного бизнеса и ныне гордо именует себя частным фондом прямых инвестиций. Сфера интересов весьма обширная. «Нафте» принадлежит 100% «Полиметалла» (добыча золота, серебра и урана). «Частный фонд» готовит компанию к IPO на Лондонской фондовой бирже, которое состоится до конца 2006 года. Другие проекты — операторы кабельного телевидения «Национальные кабельные сети» («Нафта» владеет 100% акций) и «Мостелеком» (59% акций), сеть супермаркетов «Меркадо» (более 50% акций), «Бинбанк» (19,99% акций), а также Сбербанк (5% акций) и «Газпром» (более 4% акций).
Далеко до классики. Несмотря на смену философии ведения бизнеса («купил подешевле — продал подороже») и названия, отечественные «частные фонды» сильно отличаются от классических ФПИ. Первое — состав участников. Если у традиционных фондов большое количество вкладчиков, то в «новорусских» — один-два. Второе отличие — у кэптивного фонда нет ответственности перед инвесторами. Свои деньги можно инвестировать любым способом, в итоге не сильно волнует репутация. Напротив, инвесторы классического ФПИ должны понимать, что управляющая компания их «не кинет». «Приходиться соблюдать правила игры, — сожалеет Евгений Торкановский, — например, не пользоваться рейдерскими методами, такими как взаимное банкротство или подмена реестров».
Третье различие — порядок принятия решений. В любом классическом ФПИ существует три зоны ответственности. Это собственно фонд — «кубышка с деньгами». Управляющая компания, которая подыскивает объекты для инвестиций и изучает их. И инвестиционный комитет, решающий, стоит ли вкладываться в проекты, подготовленные управляющей компанией. «Эти три группы абсолютно независимы друг от друга, — говорит Иван Родионов. — Роль инвестора заканчивается на этапе вхождения в фонд и подписания документов. Он может лишь отказаться от услуг управляющей компании. Инвестиционный комитет принимает решения, но не может выносить сделки на рассмотрение. А управляющая компания никак не влияет на позицию инвестиционного комитета». Такой структуры нет у «новорусских» кэптивных фондов. Формально в нем могут существовать инвестиционный комитет или управляющая компания, но последнее слово все равно остается за хозяином. «Самое страшное, когда собственник денег принимает решения сам, — размышляет Иван Родионов. — Потому что, как правило, он ошибается. Для управляющей компании очень важно иметь независимого внешнего судью, принимающего решения».
Конкуренция за проекты. Происходит ли в результате усиление конкуренции за проекты? Как ни странно, нет. Дело в том, что классические и кэптивные фонды работают в разных сегментах рынка прямых инвестиций. Например, ЕБРР редко покупает больше 25% акций интересующей его компании. В то же время большая часть покупок «Нафты Москва» представляет собой пакеты не ниже контрольного. Кэптивные фонды обычно приводят в приобретенные компании свои управленческие команды. Классические ФПИ отсеивают фирмы с плохим менеджментом еще на этапе отбора. «Мы занимаем позицию младшего партнера, а они старшего, — говорит Евгений Торкановский. — Например, Berkeley Capital инвестировал в «Пятерочку», а «Уралсиб» — в «Копейку». И те, и другие — сети дискаунтеров, однако владельцы «Пятерочки» ни за что бы не расстались с контрольным пакетом акций, как это произошло в «Копейке»».
Журнал «Финанс.» № 18(155) 15-21 мая 2006 — Компании
Андрей Школин
Подписывайтесь на телеграм-канал Финсайд и потом не говорите, что вас не предупреждали: https://t.me/finside.